L´Express Interview, 06.05.2009. In Russian.

So, here by some requests, my translation of this gorgeous interview into Russian.

Интервью от 6.5.09 "L´Express".

Как стать звездой классической музыки?

Ничто меня не предрасполагало к карьере артиста. Я вырос в обычной семье
среднего класса, в Мезон - Лафитт, в парижском пригороде, где и
выучился . Я начал заниматься музыкой поздно, в 11 лет. Мои родители не
были музыкантами. Именно в колледже, благодаря одному учителю музыки, я
обнаружил эту страсть. Он заставлял учеников писать песни и я любил их
петь. Очевидно успешно, так как он навестил моих родителей чтобы им
сказать, что я должен был бы продолжить в этом направлении. Я думаю,
что именно тогда родилось мое предназначение. Ребенком я рисовал и
много размышлял. Но когда я начал играть на скрипке, это быстро стало
одержимостью.

Как реагировало ваше окружение?

Мои родители имели дома диски классической музыки - моя мать очень любила Каллас, например. Они быстро поняли мою страсть к музыке. И мне сказали просто: «Садись на первый же паром.» Это - то, что я сделал.
Я получил свой аттестат в "точных науках" , чтобы затем « броситься в
воду» . В этот момент произошел «щелчок».

Какой?

В 18 лет я присутствовал, немного случайно, на концерте барочной музыки
в церкви, где пел контртенор Фабрис ди Фалько . Я был немедленно
очарован , но одновременно несколько обескуражен контрастом внешности
певца и тембром его голоса. И я сказал себе: « Почему бы не попробовать
мне ? » Я развлекался уже тем, что пел высоко, в шутку, используя
фальцет. Очевидно, в то время я не думал о том, чтобы сделать это своей
профессией .

Почему вы пели именно головным голосом?

Это у меня происходило естественно, без размышлений . Возможно, потому что я учился играть на скрипке и пытался воспроизводить моим голосом
высокие звуки этого инструмента. Я находил это забавным, приятным для
моего уха. Я пел все время таким образом, с радио – программами так же
как и „Casta Diva“ . Затем все пошло очень быстро: я начал практику у
контртенора Жерара Лена , который меня сразу же попросил спеть с ним. В
течение той же практики меня занял на четыре месяца дирижер Жан - Клод
Мальгуар . Для молодого еще студента, это было чудо: прежде чем
закончить мой курс, я был брошен в профессиональную среду! Сегодня
часто говорят , что я - « молодой певец »;с одной стороны, это правда,
так как мне только 30 лет, но надо учесть, что из них я пою уже более
десяти лет...

Мы часто видим вас по телевидению. Нет ли у вас впечатления, что вас « бросают на растерзание толпы»?

Разумеется, нет. В своих выступлениях по телевилению я всегда пою классику. Я не пытаюсь выдать себя за кого то другого, кто бы больше подходил под предполагаемые вкусы широкой публики. И я должен был таким образом «продаваться» между футболистом и порноактрисой. Правда, немного поздновато, нет? Но я очень люблю этот род сопоставлений, так как они показывают, что классическая музыка не является гетто. Я – ребенок
телевизионной эпохи, я люблю видео- игры и говорю себе, что когда я иду
защищать Монтеверди на экране, я одновременно веду определенную часть
публики к «открытию» этого композитора .

Сегодня на международной сцене существует сотня контртеноров по сравнению с десятком двадцать лет тому назад. Почему ?

Растущие запросы, связанные с увеличением производства барочных опер почти везде мире. Эти оперы были написаны для кастратов, этих сверхчеловеческих голосов, которых не существует больше. Сегодня есть два решения для замены кастратов: меццо-сопрано и контртенор. Но имитировать кастрата очень нелегкая задача!


Это – как раз то, что вы умеете делать. Впрочем, как вы определили бы значение «контртенор»?

Это именно то, что человек поет головным голосом. Не «тенор – альтино»,
который поет грудным голосом и фальцетом, и не просто «фальцет». Все
эти ужасные выражения подразумевают, что этот голос подделан, неверен,
неестественен. Голос контртенора не более неестественен, чем женский
голос. Если вы слышите как разговаривает Натали Дессэй, ее голос не
имеет ничего общего с тем голосом, которым она поет. То же самое
относится и ко мне.

Как вы работаете над вашим голосом?

Я занимаюсь с одним и тем же профессором уже 12 лет – с Николь Файен.
Ей я обязан становлением своего голоса, хорошей окраске гласных. Нет
ничего более раздражающего нервы, чем певец, подающий «Ааааа» под
разными «соусами».
Мне потребовалось долгое время, шесть или семь лет , чтобы найти свой голос.
Он стал естественно легким, воздушным, прозрачным, с приятным piano. Я
много работал над округлостью, над выразительностью звуков. Певец
должен обладать целой палитрой чувств , не только единственным
регистром. Теперь я очень люблю драматические оперные роли, где можно
показать виртуозность, что действует опьяняюще. Именно поэтому я так
ценю Чечилию Бартоли – она настоящая волшебница.
Что она делает, чтобы выразить столько в своем пении? Я люблю прежде всего страстных, выразительных исполнителей.


На сцене также?

Да, конечно! Впрочем, вы знаете, каковы были мои трудности, когда я начинал?
Научиться действительно высказать что то о тексте! Я мог спеть ноты, но
не выразить слова. Я подходил скорее к музыке, чем к тексту. Внезапно
это стало тенденцией, я стал делать это все чаще и у меня появился
страх характера персонажа. Теперь же я больше «очерчиваю», чем исполняю
«первую партию». Я хочу оставить больше пространства слушателю, чтобы
он смог свободно обнаружить различные аспекты моей интерпретации.


Почему барочный репертуар настолько актуален?

Потому что эта музыка здесь, среди нас, она современна . Меняется не
Монтеверди, меняемся мы. У современной публики в мыслях совсем другие
звуки, чем у публики XVII века. Мы приспосабливаемся, интерпретируем ,
чтобы таким образом это наследие оживало....




<blockquote class="postcontent restore ">
Что делать, чтобы не исказить это достояние?

Знаем ли мы действительно, чего желал Монтеверди? Можно
сделать успехи в изучении музыкальных правил его эпохи, но знать
наверняка мы ничего не можем.
Приходится искать, наощупь....Я как раз записал джазовую версию Монтеверди [Teatrod'amore, Virgin Classics]
и это был восхитительный опыт! Является ли это правдой для такой
музыки? Никто не может дать ответа. Монтеверди жаловался на дилетанство
музыкантов. Не надо быть фундаменталистом, просто нужно попытаться
убедить слушателя вникнуть в музыкальную реторику. Потому что самое
главное в барочном искусстве – выражать страстные чувства персонажей из
плоти и крови.

Как инсценировать для публики 2009 произведения XVII-го века?


Действительно, заботы книжных персонажей той эпохи
могут выглядеть для нас несколько далекими. Поэтому режиссеры должны
рефлектировать, находить современный резонанс в этих произведениях.
Питер Селларс, например, перенес действие опер Моцарта в Нью –Йорк
нашего времени и это было здорово. Но это не может функционировать
систематически. Это стало слишком легко. Почему бы тогда не попытаться
наоборот - обнаружить первоначальную магию барочных произведений? Они
далеки нам? Пасторальные страсти смешны в наше время? Тем лучше! Эта
разница может стать смыслом! Приобщиться к такому произведению с
современными возможностями – это наверное, самое лучшее средство
позволить нашей чувствительности заговорить в нас .

Почему барочные оперы до такой степени популярны уже некоторое время?

Довольно значительная часть оперной публики, разумеется,
боится современной музыки, которая кажется «светонепроницаемой»....
Следовательно , они ищут новое в другом месте, в прошлом. Другая
прична, как мне кажется, в том, что барочная музыка не была рассчитана
на «будущее», ее быстро писали и быстро употребляли, что перекликается
с современным стилем. Вивальди хотел нравиться, об этом свидетельствует
каждая нота. Вы ищите немедленных эмоций? Вивальди и Гендель
предоставляют вам это удовольствие. Их обаяние действует
незамедлительно.

В чем тайна вашей техники?

Для контртенора вся трудность состоит в переходах из низов в верхи и обратно.
Это искусство, которым полностью владеет Жерар Лен, например.
Я поступаю иначе: я стараюсь по максимуму развить «низы» моего головногo голоса и «верхи» - моего грудного. Я ищу также в том, чтобы мой голос «расцветал» во всем моем теле. Когда я начинал, я пел только «в голову», теперь в этом процессе участвует все тело. Я верю, что это - единственная метода, если я хочу продолжать.

Боитесь ли вы потерять ваш голос?

Я должен быть осторожен. Теперь я намного чувствительнее
отношусь к тому, чтобы не менять программу каждые три дня. Я
предпочитаю циклы- так можно предотвратить усталость, что самое главное.

Как вы видите себя через десять лет?


То, что я могу предвидеть – так это существенные изменения.
Смогу ли я сохранить свои «верхи», или мой голос резко понизится?
Роберто Аланья недавно аннулировал свои выступления в Опере Монте Карло
в роли Андре Шенье . Во время последних награждений он прокомментировал
это решение - четыре года назад, когда он подписал контракт, он
собирался исполнять эту партию, но его голос за это время приобрел иную
окраску. Как знать, что мы сможем делать и петь через четыре года? Я еще молод, мой голос меняется - в этом я убеждаюсь каждый месяц. Я еще в активной фазе обучения; я посещаю занятия каждую неделю, и встречи с другими артистами часто изменяют мой способ относиться к роли. Это –
постоянный процесс! Через десять лет? Я полагаю, что я осуществлю больше личных проектов. У меня есть уже мой ансамбль , я обожаю искать в библиотеках забытые рукописи и возвращать их к жизни.... Очевидно,
что в будущем эта деятельность станет более значимой.

Что может дать нам классическая музыка?

Классическая музыка – это прежде всего Музыка. В роке и
в других ее разновидностях существует изображение, внешность, короче, «физическая» сторона, которая отсутствует в классической музыке.
Классика, конечно , многослойнее, я не хочу сказать, что ее должно быть тяжелее слушать, но какие то усилия все же надо приложить. Мы живем в обществе, которое ценит быстроту и достижения, но не усилия.
Вознаграждение, которое дарует классическая музыка, огромно. Она предлагает настоящую духовную пищу, моменты, которые могут изменить жизнь, которые нас вынуждают расти , становиться лучше.

Можете ли вы уточнить?

Благодаря классической музыке, я открыл чувства, которые мне
были неизвестны ранее . Определенная глубина, как в невыразимом Квинтете Шуберта, который звучит прощанием с миром, ностальгическим и стыдливым, отчаянным и одновременно наполненным надеждой. Такой образ видения помогает отношению к судьбе человека во Вселенной. Как и многих
артистов, меня преследуют мысли о собственной смерти. И я не особо преуспеваю в принятии этой данности. Классическая музыка мне помогает
созерцать, размышлять, находить ответы на эти тревоги . Петь - это не только моя профессия, это также и мое убежище.
</blockquote>